Петербург. Стихотворения (Сборник) - Страница 78

К оглавлению

– «Ну да, домино…»

– «И вчера он виднелся…»

– «То есть, как вчера?»

– «У Зимней Канавки…»

– «Милостивый государь, вы забываетесь…»

– «Ну, полноте: вы и есть домино».

– «То есть, какое такое?»

– «Да – то самое».

– «Не понимаю вас: и во всяком случае странно подходить к неизвестному вам человеку…»

– «И вовсе не к неизвестному: вы Николай Аполлонович Аблеухов: и еще вы – Красное Домино, о котором пишут в газетах…»

Николай Аполлонович был бледней полотна:

– «Послушайте», – протянул он руку к сладкому господинчику, – «послушайте…»

Но господинчик не унимался:

– «Я и батюшку вашего знаю, Аполлона Аполлоновича: только что имел честь с ним беседовать».

– «О, поверьте мне», – заволновался Николай Аполлонович, – «это все какие-то поганые слухи…»

Но окончив естественную нужду, господинчик медленно отошел от забора, застегнул пальтецо, фамильярно засунул в карман свою руку и значительно подмигнул:

– «Вам куда?»

– «На Васильевский Остров», – брякнул Николай Аполлонович.

– «И мне на Васильевский: вот – попутчики».

– «То есть мне – на набережную…»

…………………….

– «Видно вы сами не знаете, куда следует вам», – усмехнулся паршивенький господинчик, – «и по этому случаю – забежим в ресторанчик».

Закоулок бежал в закоулок: закоулки вывели к улице. По улице пробегали обыденные обыватели в виде черненьких, беспокойных теней.

Попутчик

Аполлон Аполлонович Аблеухов, в сером пальто и в высоком черном цилиндре, с лицом, напоминающим серую, чуть подернутую зеленью замшу, как-то испуганно выскочил в открытую подъездную дверь, дробным шагом сбежал с подъездных ступенек, оказавшись вдруг на промокшем и скользком крыльце, затуманенном сыростью.

Кто-то выкрикнул его имя и на этот почтительный выкрик черное очертанье кареты из рыжеющей мглы вдвинулось в круг фонаря, подставляя свой герб: единорога, прободающего рыцаря; только что Аполлон Аполлонович Аблеухов, согнувши углом свою ногу, чтобы ею опереться о подножку кареты, изобразил в сыроватом тумане египетский силуэт, только что собрался он прыгнуть в карету и улететь вместе с ней в сыроватый туман тот, как подъездная дверь за ним распахнулась; паршивенький господинчик, только что перед тем открывший Аполлону Аполлоновичу правдивую, но прискорбную истину, показался на улице; он, на нос надвинувши котелок, затрусил прочь налево.

Аполлон Аполлонович опустил тогда свою углом поднятую ногу, прикоснулся краем перчатки к борту цилиндра и дал сухой приказ оторопевшему кучеру: возвращаться домой без него. После Аполлон Аполлонович совершил невероятный поступок; такого поступка история его жизни не знала лет уж пятнадцать: сам Аполлон Аполлонович, недоуменно моргая и прижав руку к сердцу, дабы умерить одышку, побежал вдогонку за ускользавшей в тумане спиной господинчика; примите же во внимание один существенный факт: нижние оконечности именитого мужа были миниатюрны до крайности; если вы примете во внимание этот существенный факт, вы поймете, конечно, что Аполлон Аполлонович, помогая себе, стал в беге размахивать ручкою.

Сообщаю эту драгоценную черточку в поведении недавно почившей особы первого класса единственно во внимание к многочисленным собирателям материалов его будущей биографии, о которой, кажется, так недавно писали в газетах.

Ну, так вот.

Аполлон Аполлонович Аблеухов совершил два невероятнейших отступления от кодекса своей размеренной жизни; во-первых: не воспользовался услугой кареты (принимая во внимание его пространственную болезнь, это можно назвать действительным подвигом); во-вторых: в буквальнейшем, а не переносном смысле понесся он темною ночью по безлюднейшей улице. А когда с него ветер сбил высокий цилиндр, когда Аполлон Аполлонович Аблеухов сел на карачки над лужею для извлечения цилиндра, то вдогонку убегающей куда-то спине он надтреснутым голосом закричал:

– «Мм… Послушайте!..»

Но спина не внимала (собственно, не спина – над спиной бегущие уши).

– «Остановитесь же… Павел Павлович!»

Там мелькающая спина остановилась, повернула там голову и, узнавши сенатора, побежала навстречу (не спина побежала навстречу, а ее обладатель – господин с бородавкою). Господин с бородавкою, увидев сенатора на карачках пред лужею, изумился до крайности и принялся вылавливать из лужи плывущий цилиндр.

– «Ваше высокопревосходительство!.. Аполлон Аполлонович! Какими судьбами?.. Вот-с, извольте получить» (с этими словами паршивенький господинчик подал именитому мужу высочайший цилиндр, предварительно вытертый рукавом пальто господинчика).

– «Ваше высокопревосходительство, а ваша карета?..»

Но Аполлон Аполлонович, надевая цилиндр, прервал излияния.

– «Ночной воздух полезен мне…»

Оба они направились в одну сторону: на ходу господинчик старался совпасть в шаге с сенатором, что было воистину невозможно (шажки Аполлона Аполлоновича можно б было рассматривать под стеклом микроскопа).

Аполлон Аполлонович поднял глаза на попутчика: проморгал и сказал – сказал с видимым замешательством.

– «Я… знаешь-тили» (Аполлон Аполлонович и на этот раз ошибся в окончании слова)…

– «Да-с?» – насторожился тут господинчик.

– «Я знаете ли… хотел бы иметь точнейший ваш адрес, Павел Павлович…»

– «Павел Яковлевич!..» – робко поправил попутчик.

– «Виноват, Павел Яковлевич: у меня, знаете ли, плохая память на имена…»

– «Ничего-с, помилуйте: ничего-с».

Паршивенький господинчик подумал лукаво: это он все о сыне… Тоже хочется знать… а спросить-то и стыдно…